Неточные совпадения
Есть у Розанова особенная, таинственная жизнь слов,
магия словосочетаний, притягивающая чувственность слов.
Париж, даже не очень благоустроенный город, технически отсталый по сравнению с Берлином, и
магия его, его право
быть Городом по преимуществу и Городом мировым не в этом внешнем техническом прогрессе коренятся.
На трех докладах (о книге Шпенглера, о
магии и мой доклад о теософии)
было такое необычайное скопление народа, что стояла толпа на улице,
была запружена лестница, и я с трудом проник в помещение и должен
был объяснить, что я председатель.
В атмосфере салона Мережковских
было что-то сверхличное, разлитое в воздухе, какая-то нездоровая
магия, которая, вероятно, бывает в сектантской кружковщине, в сектах не рационалистического и не евангельского типа.
Но в остром столкновении Розанова с христианством я
был на стороне христианства, потому что это значило для меня
быть на стороне личности против рода, свободы духа против объективированной
магии плоти, в которой тонет образ человека.
Оккультизм
есть сфера
магии по преимуществу, то
есть необходимости, а не свободы.
Магия есть господство над миром через познание необходимости и закономерности таинственных сил мира.
Последний — гениальный писатель, его писательство
было настоящей
магией слов, и он очень теряет от изложения его идей вне литературной формы.
Ему
было чуждо увлечение алхимией и
магией, оккультными науками.
[Скоро, скоро настанут времена, когда наука восстановит в своих правах многие истины алхимии, астрологии,
магии, когда реабилитированы
будут знания средневековья и Возрождения.]
Но и
магия, и теософия не могут
быть религией и должны смириться перед Церковью.
Ведь, в сущности,
магия может
быть признана таким же закономерным научным знанием, как и физика, и столь же отличным от всякой религиозной веры.
Эта темная
магия есть и в позитивной науке, поскольку она своекорыстно хочет овладеть природой путем человекобожества, путем змииным.
Есть основание предполагать, что то, что в язычестве
было натуральным таинством, совсем не демоническим, то после Христа и Его таинств становится черной
магией и сатанизмом.
В черной
магии есть своекорыстная жажда власти над естеством и веществом и вечная постыдная зависимость от естества и вещества.
Развращающая власть словесности над философией, номинализма над реализмом тогда лишь
будет побеждена, когда
будет восстановлена непосредственная мистика слов, не
магия слов, всегда заколдовывающая; а мистика слов, всегда освобождающая.
Ведь и наука в пределе своем хочет найти философский камень и жизненный эликсир, и многие элементы
магии и алхимии
будут научно возрождены.
В основе «философии свободы» лежит деление на два типа мироощущения и мироотношения — мистический и магический. Мистика пребывает в сфере свободы, в ней — трансцендентный прорыв из необходимости естества в свободу божественной жизни.
Магия еще пребывает в сфере необходимости, не выходит из заколдованности естества. Путь магический во всех областях легко становится путем человекобожеским. Путь же мистический должен
быть путем богочеловеческим. Философия свободы
есть философия богочеловечества.
И в жизни общественной
есть своя теургия — творчество общения в свободе и любви, но она отличается от дурной
магии революционно-материалистического социализма и анархизма.
Вихрову ужасно скучно
было все это видеть. Он сидел, потупив голову. Юлия тоже не обращала никакого внимания на фокусника и, в свою очередь, глядела на Вихрова и потом, когда все другие лица очень заинтересовались фокусником (он производил в это время
магию с морскими свинками, которые превращались у него в голубей, а голуби — в морских свинок), Юлия, собравшись со всеми силами своего духа, но по наружности веселым и даже смеющимся голосом, проговорила Вихрову...
— Это вот вы, Ардальон Борисыч, всякие волшебные слова знаете и произносите, а я никогда не изволил
магией заниматься. Я вам ни водки, ни чего другого не согласен наговаривать, а это, может
быть, вы от меня моих невест отколдовываете.
— Знаешь — а ведь она и
есть — чёрная
магия, не иначе! — вполголоса говорил Яков.
— Говорят,
есть книга, — наука, — чёрная
магия, и в ней всё объяснено… Вот бы найти книгу такую да прочитать… Наверно — страшно!
Стали обращаться к колдунам и знахарям — к доморощенным мастерам черной и белой
магии, из которых одни «наводили» что-то наговорами и ворожбою на лист глухой крапивы и дули пылью по ветру, а другие выносили откуда-то свои обглоданные избенными прусаками иконки в лес и там перед ними шептали, обливали их водою и оставляли ночевать на дереве, — но дождя все-таки не
было, и даже прекратились росы.
Из «белого мага» человек превратился в невольника своего труда, причем возвышенность его призвания затемнена
была этим его пленением: хозяйственный труд
есть серая
магия, в которой неразъединимо смешаны элементы
магии белой и черной, силы света и тьмы, бытия и небытия, и уже самое это смешение таит в себе источник постоянных и мучительных противоречий, ставит на острие антиномии самое его существо.
Здесь величайшая духовная трудность нашего времени: с одной стороны, явно пришла пора для восприятия природы более духовного, нежели оно свойственно
было новому времени с его «естествознанием», потребность «оккультного» постижения в широком смысле слова становится все глубже и шире, но вместе с тем и религиозная опасность этого пути, приводящего к измене Христу и к лжехристианству, к погружению в язычество и природную
магию, чрезвычайно велика.
Серафим,
суть теурги в самом подлинном смысле [В теософской литературе существует стремление подменить теургию
магией и представить теурга лишь как могущественного мага, «гностика», на том только основании, что внешний образ его действий естественно сближается с магическим.
Природа может
быть в Известных пределах насилуема человеком, и в этом коренится возможность черной
магии и мистического блуда.
Хозяйственный труд
есть мощь, —
магия этого мира; искусство же перед лицом мира бессильно и безответно.
Понятно все принципиальное различие таинства от «магизма»:
магия есть расширенная, утонченная и углубленная мощь человека над природным миром помощью высшего его знания,
магия есть то же, что и наука, лишь на иной ступени, с иными методами.
Первобытная
магия была волей к могуществу.
Нравственный акт
был сначала как бы формой оперативной
магии.
И
магия была силой в высшей степени социальной.
Магия не
есть только приобретение силы, борьба против опасностей и вызываемых ими страхов, но она также источник страхов и опасностей.
Напрасно Гекер сводит литургическую жизнь церкви к внешнему обряду, к чему-то вроде суеверной
магии, а то время как в ней
есть духовная глубина,
есть отображение небесной жизни, Учение Хомякова о церкви, т. е. учение о соборности и свободе, представляется Гекеру утопией, которая нигде никогда не
была реализована, только потому, что для него реальность исчерпывается эмпирической данностью, что он не способен понять существования идейного в онтологическом смысле мира, который находится за миром эмпирическим, противополагается ему и вместе с тем действует в нем.
Магия есть первоначальная техника человека в борьбе с враждебными силами, с духами и демонами,
есть техническая власть и над самими богами.
Мистика относится к духу,
магия же к природе, мистика
есть свобода,
магия же
есть власть.
Первоначально дух
был как бы погружен в природные стихии и смешивался с
магией.
Мистика
есть общение с Богом,
магия же
есть общение с силами космическими, которые могут дать власть.
Но
магия есть детерминизм, дух же
есть свобода.
Спиритуализация
была освобождением от власти
магии, от магического мироощущения, от магических сил и отношений.
Ибо
магия и
есть действие человека в природе, воспринятой живой, а не мертвой.].
Потом видна
будет связь науки с
магией.
Этой
магии нет ни у Микеланджело, ни у Рафаэля, в них
есть что-то бесполое.
Такая же вечная истина
есть и в алхимии, и в
магии.
Корыстная темная
магия хотя и признавала духов природы, но
была отчуждена от жизни природы, хотела внешней над ней власти и не сильна
была творить в природе.
Магия тем и отличается от науки и техники, что для нее природа всегда одухотворена и что она вступает в общение не с механическими силами, а с природными духами,
будь то демоны или духи светлые.
Пассивная нечеловечность старой мистики и старой
магии должна
быть преодолена, к ней нет возврата.
Светлая
магия грядущей мировой эпохи, для которой оживет природа,
будет творческим общением человека с природой, властью человека над природой через соединение в любви.
Наука и техника переродятся в
магию,
будут познавать живую природу и вступят в практическое общение с духами природы.